Патрик О`Брайан - На краю земли
Его отнесли на корму и положили на капитанскую койку. Он казался мертвым, если бы не едва заметное дыхание и с трудом прощупывавшийся пульс. Именно здесь его нашел отец Мартин, выползший из недр корабля.
— Хорошо, что вы пришли, отец Мартин, — воскликнул Джек Обри. — Но ведь вам следовало лежать с вашей ногой… Я послал к вам человека узнать, не следует ли пустить больному кровь, поскольку вы разбираетесь в медицине. Мы не можем привести его в чувство.
— Я бы не рекомендовал кровопускание, — отвечал отец Мартин, ощупав безжизненно болтающуюся из стороны в сторону голову Стивена. — Бренди тоже, — добавил он, взглянув на две бутылки, одну из капитанской каюты, вторую из кают-компании. — Я действительно немного разбираюсь в медицине и убежден, что это не агония — поскольку нет хрипа, — а сотрясение мозга, которое следует лечить отдыхом, полным покоем, темнотой. Я загляну в книги доктора, если это возможно, но не думаю, что они мне противоречат. Думаю, ему будет куда лучше внизу, где бортовая качка ощущается гораздо меньше.
— Уверен, вы совершенно правы, — отозвался капитан и, обратившись к Киллику, сказал: — Позовите Бондена. Бонден, вы не сможете вместе с Колманом и, скажем, Дэвисом отнести доктора вниз, чтобы не растрясти его. А может, вам удобнее использовать тали?
— Удобнее, сэр. Я его не уроню ни за какие сокровища.
— Тогда займитесь им, Бонден, — произнес капитан и, пока закреплялись тали, спросил: — Что вы думаете, отец Мартин? Он плох? В опасности?
— Мое мнение мало чего стоит, но перед нами не простой случай падения с последующей травмой. Я читал, что такие бессознательные состояния могут продолжаться несколько дней, иногда оканчиваясь летальным исходом, а иногда превращаясь в естественный, укрепляющий сон. Если черепные кости целы, то, как я полагаю, зачастую решающим фактором является внутреннее кровоизлияние.
— Все готово, сэр, — заявил Бонден.
Его сопровождали самые сильные моряки, которые стали осторожно, как яичную скорлупу, дюйм за дюймом, спускать доктора вниз, пока он не оказался в собственной койке, которую Падин удерживал от раскачивания. Каюта была мала и несколько душновата, но в ней было темно и тихо; здесь было самое спокойное место на корабле, где среди безмолвия больному предстояло лежать часами.
Полчаса спустя, когда матросы стали опускать на палубу грот-стеньгу, там разразился ад кромешный; предохранительный трос с топа мачты, пропущенный через отверстие для зашлагтовывания, порвался в тот самый миг, когда на судно обрушился теплый ливень. Стена воды была такой плотной, что люди слепли и с трудом могли дышать. С начала ливня до наступления полной темноты шла непрерывная битва с дикими порывами заходящего со всех сторон ветра, сопровождавшимися ударами грома и вспышками молний над самой головой и невероятно крутыми волнами, бравшимися неизвестно откуда: они били судно с такой силой, что, казалось, раздавят его. Фрегат словно налетал на риф, хотя глубины были такими, какие невозможно было измерить ни одним корабельным диплотом. Все это, наряду с обрушившимся на головы изумленных моряков водяным смерчем, сравнявшим на несколько минут уровень главной палубы с морской поверхностью, сопровождалось непрестанным оглушительным громом и огнями Святого Эльма, вспыхивавшими и сверкавшими на бушприте и кат-балках. Времени как такового больше не существовало — оно измерялось борьбой за жизнь в промежутках от одного оглушительного удара грома и вторжения масс воды до другого. В этих промежутках приходилось закреплять такие предметы, как шестерка, колонка компаса и грузовые стрелы, которые гуляли вовсю. Все это время матросы, как бешеные, откачивали помпами тонны воды, которую море и небо без передышки обрушивали на корабль. И все же меньше всего доставалось матросам, работавшим на помпах. Хотя им приходилось трудиться до полного изнеможения, зачастую по пояс в воде, задыхаясь от водяных брызг и дождевых струй, они во всяком случае знали, что им надо делать. Что касается остальных, то они постоянно находились в напряженном состоянии, готовые к любым неожиданностям — неслыханным и смертельно опасным. К примеру, волна швырнула в борт семидесятифутовый пальмовый ствол, который застрял в вантах грот-мачты, в то время как второй его конец с убийственной силой мотался из стороны в сторону, молотя по продольным мостикам и полубаку. Неизвестно откуда взявшийся встречный шквал ударил по немногим штормовым парусам, которые осмелился нести фрегат, отчего корабль вначале остановился, будто натолкнулся на скалу, а затем завалился так, что многие стали прощаться с жизнью. Действительно, если бы в этот критический момент одна из пушек, установленных с наветренной стороны, сорвалась со своего места, то она наверняка пробила бы борт фрегата.
Лишь после захода солнца ветер стал дуть с определенного направления и шторм обрел какую-то упорядоченность. Вихри задули на север, затем на запад; следом за ними на корабль налетел долгое время копивший силы юго-восточный ветер, который, несмотря на то что он перемежался идущими куда-то вкось шквалами, дул с невероятной силой и в результате нагнал зыбь, сравнимую лишь с той, какую им довелось встретить в пятидесятых широтах, далеко на юге.
Это был очень жестокий шторм, сопровождавшийся чрезвычайно опасной попутной зыбью. Но к такого рода штормам они привыкли. В отличие от дикой дневной непогоды, он принес известное облегчение. Матросов свистали на поздний ужин по полувахтам. Распорядившись сплеснить грота-брас, Джек Обри спустился вниз. Сначала он направился в лазарет, где должно было находиться несколько раненых матросов. Он нашел там отца Мартина, который едва ли не с материнской нежностью накладывал шину на сломанную руку Хогга. Рядом с ним стоял Прат, державший бинты и корпию. Но, разумеется, отец Мартин, отогнав его от пациента, взялся за дело сам.
— Молодчина, отец Мартин! — воскликнул капитан. — Надеюсь, что вы не слишком страдаете сами. Я вижу кровь у вас на повязке.
— Пустяки, — отозвался капеллан. — Я выпил настойки мистера Мэтьюрина — прошу вас, подержите это с минуту — и почти не чувствую боли. Я только что от него, никаких перемен я не нашел. С ним в настоящее время миссис Лэмб.
— Взгляну на остальных ваших пациентов, а затем, если это ему не повредит, навещу доктора.
Учитывая чрезвычайно неблагоприятные условия, раненых оказалось удивительно мало. Кроме сломанной руки, ни у кого не было более серьезных травм. Взбодренный этим обстоятельством, Джек Обри спустился вниз по трапу и, надеясь на лучшее, открыл дверь каюты. Однако при свете фонаря, качавшегося из стороны в сторону, Стивен походил на мертвеца: виски запали, нос заострился, в губах ни кровинки. Он лежал на спине, и его серое, совершенно неподвижное лицо было лишено всякого выражения.
